Мир Гаора - Страница 137


К оглавлению

137

И после ужина, преодолевая слабость, не лёг, а встал в узком проходе между койками, уцепился за стояки и стал, упрямо прикусив губу, растягивать, разогревать мышцы.

— Ты, паря того, не порвись, — посоветовал ему Волох.

— Ни… хре-… на… — на выдохах ответил Гаор.

Ему ответили дружным одобрительным гоготом.

— Энто, паря, по-нашенски.

И Гаор улыбнулся с невольной гордостью.

И хотя чувствовал он себя ну почти хорошо, но идти в душ не рискнул, завтра вымоется. Да, и с Полошей надо уладить, он же на его месте лежит. Или их навовсе помненяли? Тогда надо и из тумбочек всё переложить. Гаор сел на койку и стал ждать. И когда Полоша пришел из умывалки, Гаор посмотрел, как тот убирает сигареты и зажигалку в нижнюю тумбочку, и предложил.

— Поменяемся?

Полоша посмотрел на него.

— Завтра, — и зевнул, — поспи внизу пока, а завтра и переволочёшь сам, пока я работаю. Лады?

— Лады, — ответил Гаор.

Слово это он уже хорошо знал. Он лёг на койку поверх одеяла, закинул руки за голову. Мягко, сладкой усталостью ныли мышцы. Тогда, после того завала, надо было сразу уходить, и его с метку* не меньше несли на себе, потом он пошёл сам, только его мешок и оружие несли другие, а потом… потом их накрыли с воздуха, и, отлежавшись в старых воронках, они пошли дальше, и уже он кого-то тащил на себе. Как же прав Седой: здесь тот же фронт. И выживают здесь как на фронте, да, береги себя сам, но один ты не можешь ни хрена. Только на победу не надейся, победы и дембеля в рабстве не будет. Хотя… дембеля точно, а победы… кто выжил, тот и победил? Допустим, ну ты выжил, а дальше что? Ещё день тебе на поправку, и… в гараж? Наверное. И всё по новой. А зачем? И ответил сам себе: чтобы выжить. А зачем? Жить, чтобы жить? Жить рабом? Чтобы "печка" не завтра, а когда-нибудь потом? Стоит ради этого? А ради чего тебя вытаскивают уже второй раз? Ради чего Полоша уступил тебе койку, Старший выбил три дня на поправку, Плешак тогда работал за тебя, один волочил двойную нагрузку, Маманя готовит тебе отдельно, девчонка ночью не спала, а сидела возле тебя, поила с ложечки, ты ночью шумел, как сказал Ворон: "воевал слишком громко", — так где-то достали тебе снотворного, и кто-то принял на себя надзирательскую злобу за шум, кого-то же отметелили вместо тебя за шум в спальне, может, того же Старшего, слова тебе никто не сказал, — всё это им всем зачем? Чтобы ты выжил. Тебя хотели убить те, враги, да, это же фронт, значит, там враги, ты не можешь никого из них убить, но ты можешь выжить им назло. Ради этого? А больше не из-за чего.

Гаор лежал, полузакрыв глаза, будто дремал, и напряжённо думал, спорил сам с собой. Видимо, и впрямь заснул, потому что когда открыл глаза, в спальне было уже темно. Он встал, бесшумно разобрал койку, разделся и пошёл в уборную. Шёл не ступая, а скользя босыми ногами по полу, стараясь даже случайно не задеть стояков и тем разбудить спящих.

Утром Гаор встал и пошёл в столовую со всеми, а на время построения просто ушёл в умывалку. Когда надзиратели убрались к себе и закрыли дверь, он вернулся в спальню и первым делом занялся койками. Скатал свою постель, скатал и снял с верхней койки постель Полоши и переложил её вниз, переложил наверх свою. Развернул, перетряхнул и застелил койку Полоши, аккуратно заправил. Теперь развернул, перетряхнул и застелил свою, заправил. И удовлетворённо перевёл дыхание. Всё сделал и ложиться отдыхать не пришлось.

— Ну, ты даёшь, — покачал головой, глядя на его довольное, мокрое от выступившего пота лицо, дневаливший сегодня Голубь, — мотри, живучий какой. Может, и мне поможешь?

— А чего ж нет? — ответил Гаор, несколькими вздохами переводя дыхание.

— А то ты, бугай неложеный, один с веником не справишься?! — вошла в мужскую спальню Маманя, — ишь захребетник нашёлся, чужими руками работать вздумал. А ну живо берись, а я проверю приду. Рыжий, картошку чистить умеешь?

Гаор даже засмеялся от одного предположения, что здесь у него могут быть проблемы.

— А раз так, — улыбнулась Маманя, — то на кухню иди.

Голубь пробурчал что-то невнятное и тут же схлопотал от Мамани по затылку со словами:

— А коль тебе работы мало, я живо найду, ишь губы надул, князь болотный.

На кухне — это оказалось небольшое по сравнению со столовой пространство за плитой, где стояли рабочие столы и шкафы для продуктов — Гаор критически оглядел вручённый ему нож, попробовал лезвие пальцем.

— Маманя, а брусок точильный есть?

— А вона, — показала одна из женщин на угловой высокий шкафчик-колонку.

Найдя нужный брусок, Гаор заново отточил нож, переставил по-своему вёдра с картошкой, чистой водой и для очисток, табуретку и сел за работу. Поглядев на его ловкие уверенные движения, как скользит из-под ножа ровной не обрывающейся стружкой кожура и очищенная, уже ни пересматривать, ни вырезать ничего не надо, картофелина отлетает и плюхается в предназначенное для неё ведро, Маманя кивнула.

— И впрямь и могёшь, и умеешь. А этому где выучился? Тоже скажешь, на фронте?

— Нет, — улыбнулся Гаор, — ещё в училище. Мы с первого класса на кухню наряжались.

— А койку так делать? У всех как ни попадя, а у тебя наособицу.

— Там же, — засмеялся Гаор. И стал рассказывать об училищных порядках, нарядах в очередь и вне очереди, о работах в корпусах и в саду, как чуть ли не зубными щётками чистили к генеральскому смотру плац, как отмывали койки и снизу, и со всех сторон, как чистили уборные и тоже везде и всюду.

Самым приятным в этих воспоминаниях было то, что эти порядки и правила были одинаковы и на солдатском, и на офицерском отделениях. Редкий случай для армии. Говорили, что раньше, при Старом Генерале, солдатское отделение мыло, убирало и чистило и офицерские спальни, душевые и уборные, но новый начальник заявил, что курсантам денщики по Уставу не положены. Старых порядков Гаор уже не застал, как раз он поступил в училище, и новый начальник пришёл. Им не все были довольны, как-то Гаор даже услышал, как генерала обзывали непонятным, но явно ругательным словом: "либерал". Он попробовал так ругнуться дома на увольнительной и сразу заработал от Сержанта по губам и строгое предупреждение, чтоб забыл и не вспоминал. Смысл этого слова он узнал уже на дембеле, проверив его по редакционному словарю и побеседовав с Туалом, и теперь, рассказывая охавшим женщинам об училище, думал, что если это либерализм, то, что же творилось раньше, и как ему повезло служить уже под новым генералом.

137