Мир Гаора - Страница 374

374

— Совсем интересно, — пробормотал он, усаживаясь к столу и привычно располагая под правой рукой чистый лист бумаги и карандаш.

Прочитал он быстро, перечитал и всё понял. Ну, почти всё.

Кто-то, укрывшийся за нахальным псевдонимом, крепко и вполне по делу ковырнул Рабское Ведомство. "Серый Коршун", "Голодающие кормильцы", "От рождения до смерти. Жизнь в другом мире". "Кража в Храме" немного о другом, но совсем немного, и фактически о том же… Теперь понятны и новые нормы выдачи, и новые инструкции управляющим о минимизации вмешательства в жизнь посёлков. Да, Рабское Ведомство приложили крепко и заставили шевелиться, процесс пошёл. А вот где он остановится?

— И почему редакцию не тронули?

— В том-то и дело, Коррант. По нашим традициям тут даже не аварии и не арест, а визит роты спецовиков, чтоб от квартала только пепелище осталось, а она выходит.

— Так никого не тронули?

— Главного редактора нашли в лесу с пулей в затылке. Сказали, грабители.

— Ну, — хмыкает он, — это шайка известная.

Друг кивает.

— Да, там всегда были хорошие стрелки по затылкам. Но вот уже после его смерти эти две статьи. Так что, дело не в них.

Он задумчиво кивнул, и они посидели молча, думая каждый о своём и об одном и том же. Итак, Дом-на-Холме разрешил пинать Рабское Ведомство, то есть… да, рабство в целом. А значит… значит, Дом-на-Холме отказал рабству в защите. Почему? Вернее, зачем?

— Зачем? — повторил он вслух.

Друг кивнул.

— Я тоже думал об этом. И получается одно. Самое вероятное. Ты помнишь? Аггры хотели натравить рабов на нас, обещав им свободу.

— Помню, конечно. Мы тогда на ушах стояли, носом и зубами землю рыли, чтобы не допустить.

— Во-во. А теперь, похоже, форзейли хотят провернуть с нами тот же кунштюк.

— Дом-на-Холме хочет сыграть на упреждение? — искренне удивился он. — Раньше там таких голов не было.

— Сволочей там всегда хватало, но сволочь не обязана быть дураком.

— Согласен. Умная сволочь, правда, тоже… то ещё удовольствие.

— Но глупая ещё хуже.

— С форзейлями так серьёзно?

— Похоже, что так. Воевать мы не можем. Вернее, это гарантированное поражение. А там…

— Знаю, горе побеждённым, в школе учил.

— Вот именно. Рассчитывать нам не на кого, алеманы нас защищать не будут, аггры…

— Про аггров я всё знаю, не надо. Внутренние ресурсы, так?

— Верно! Похоже, у нас, кроме посёлков, других ресурсов нет…

…На этом они расстались. Ридург ещё покрутился в Аргате по всяким хозяйственным делам, побеседовал с директором Политехнического училища, с удовольствием выслушав похвалы Гарду, и поехал домой, в Дамхар. Готовиться к будущим переменам. И готовить свою семью, свой дом и свою усадьбу. Всё ясно и понятно, теперь лишь бы времени хватило, лишь бы война не началась раньше расчётного времени, есть у войн такая вредная манера — начинаться до окончания подготовки. И осталось смутное ощущение, что чего-то он не додумал, упустил в тех статьях… Но думать он об этом не стал, посчитав мелочью. Всего никогда не предусмотришь, а зацикливаться на мелочах тоже нельзя: упустишь главное.

* * *

Фрегор приходил в себя больше недели. Чем он занимался в своих комнатах, Гаор не знал: впервые за последние месяцы его ни разу не потребовали наверх. И он сам, никого ни о чём не спрашивая, вернулся к режиму с утренней работой в гараже и вечерней тренировкой, тем более что заниматься на гимнастической площадке в парке было уже холодно, да и… наглеть всё же нельзя: раз он не на выезде теперь, то и после отбоя ему в парке делать нечего. Ни Мажордом, ни тем более Милок к нему не цеплялись, но и он не нарушал и не нарывался. Разве только в тот вечер… хотя нарушением это назвать нельзя. Ну, так сказать… отпустил душу.

Просто он спустился после тренировки в рабский подвал, предвкушая отдых и ужин. Сегодня тренировка затянулась, и, похоже, он только-только в душ успеет. В коридоре суетились вернувшиеся с работы. И уже на входе в спальню он вдруг услышал… гитару?! Откуда?! И он пошёл на звук.

Играли в первом правом будуаре. Мелодия показалась Гаору знакомой, а голос, певший без слов, приятным, и он толкнул дверь. На кровати сидели Цветик и та, в бордовом. Играла в бордовом, а пела Цветик. Когда дверь открылась, она замолчала, а вторая продолжала перебирать струны уже без мелодии.

— Чего тебе, Дамхарец? — после недолгого молчания спросила Цветик.

— Ничего, — пожал плечами Гаор и усмехнулся, — просто гитару услышал. Интересно стало.

— Скажешь, что умеешь? — насмешливо спросила в бордовом.

И Гаор, будто его кто подтолкнул, вошел, не закрыв за собой дверь, и мягким, но властным движением взял у неё гитару. Перебрал струны, тронул слегка колки. На гитаре его учила играть Силни, сестра Жука, хотя в училище бренчали многие. В каждом если не отделении, то взводе был свой гитарист, это не возбранялось ни Уставом, ни начальством. Правда, денег на свою гитару у него, разумеется, не было, но всегда можно было одолжиться, а Силни играла хорошо, как он уже тогда понимал, по-настоящему. Всё это мгновенно и сразу вспомнилось, пронеслось в голове вместе с воспоминаниями о редакционных редких и потому особенно весёлых и памятных вечеринках, где тоже приносили гитары и пели.

Цветик и вторая переглянулись и выжидающе посмотрели на него. И Гаор запел почему-то тот старинный романс, что впервые услышал от Силни и тогда же запомнил с её голоса.

— Ночь тиха… над рекой ярко светит луна… и блестит серебром голубая волна…

Он пел, глядя не на них, а в пустую стену, и чувствовал, как за его спиной в коридоре собирается напряжённо молчащая толпа.

374